Там же. Зал для приемов в замке.
Входят король, королева, Гамлет,
Полоний, Лаэрт, Вольтиманд, Корнелий,
придворные и свита.
Король
Хотя по брате Гамлете бесценном
Свежа печаль и всем нам надлежит
Скорбеть душою, а державе нашей
От сокрушенья сморщиться в комок,
Но ум настолько справился с природой,
Что надо будет сдержаннее впредь
Жалеть о нем, себя не забывая.
С тем и решили мы в супруги взять
Сестру и ныне королеву нашу,
Наследницу военных рубежей, —
С отравленным, сказал бы я, восторгом,
Смеясь в полглаза и тужа другим,
Шутя над гробом и вопя на свадьбе,
И соразмерив радость и печаль.
При этом шаге мы не погнушались
Содействием советников, во всем
Нам давших одобренье. Всем спасибо.
Второе. Королевич Фортинбрас,
Не чтя нас ни во что и полагая,
Что после смерти братниной у нас
Развал в стране и всё в разъединеньи,
Возмнил такое о своей звезде,
Что надоел нам, требуя возврата
Потерянных отцовых областей,
Которые достал себе по праву
Наш славный брат. Вот вкратце что о нем.
Теперь о нас и сущности собранья.
Тут нами извещается в письме
Король норвежцев, дядя Фортинбраса.
По дряхлости едва ли он слыхал
О замыслах племянника. Мы просим
Пресечь их в корне, так как войско сплошь
Из подданных его и их содержат
На счет казны. Письмо мы отдаем
Вам, добрый Вольтиманд, и вам, Корнелий.
Свезите старцу-королю поклон.
Мы вам не расширяем полномочий.
Держитесь в совещаньях с ним границ,
Дозволенных статьями. Поезжайте.
Готовность докажите быстротой.
Корнелий и Вольтиманд
Здесь, как и всюду, мы её докажем.
Король
Не смеем сомневаться. Добрый путь!
Вольтиманд и Корнелий уходят.
Итак, Лаэрт, что нового услышим?
Шла речь о просьбе. В чем она, Лаэрт?
С чем дельным вы б ни обратились к трону,
Успех предсказан: вещи нет такой,
Что б не дали мы, не дождавшись просьбы.
Не больше ладит с сердцем голова,
Для пользы рта не больше служат руки,
Чем датский трон для вашего отца.
Что вам угодно?
Лаэрт
Что вам угодно?Дайте разрешенье
Во Францию вернуться, государь.
Я сам оттуда прибыл для участья
В коронованьи вашем, но, винюсь,
Меня опять по исполненьи долга
Влекут туда и мысли и мечты.
С поклоном хлопочу о дозволеньи.
Король
Отец пустил? Что говорит Полоний?
Полоний
Он вымотал мне душу, государь,
И, сдавшись после долгих убеждений,
Я нехотя его благословил.
Благоволите разрешить поездку.
Король
Ищите счастья; в добрый час, Лаэрт.
Как вздумаете, проводите время.
Ну, как наш Гамлет, близкий сердцу сын?
Гамлет (в сторону)
Родней, чем свой, и посторонних дальше.
Король
Опять покрыто тучами лицо?
Гамлет
О нет, напротив: солнечно некстати.
Королева
Ах, Гамлет, полно хмуриться, как ночь!
Взгляни на короля подружелюбней.
До коих пор, потупивши глаза,
Следы отца разыскивать во прахе?
Так создан мир: живущее умрет
И вслед за жизнью в вечность отойдет.
Гамлет
Так создан мир.
Королева
ак создан мир.Что ж кажется тогда
Столь редкостной тебе твоя беда?
Гамлет
Не кажется, сударыня, а есть.
Мне «кажется» неведомы. Ни этот
Суровый плащ, ни платья чернота,
Ни хриплая прерывистость дыханья,
Ни даже слез податливый поток
И впалость черт, и все подразделенья
Тоски не в силах выразить меня.
Вот способы казаться, ибо это
Лишь действия, и их легко сыграть,
Моя же скорбь чуждается прикрас
И их не выставляет напоказ.
Король
Приятно видеть и похвально, Гамлет,
Как отдаешь ты горький долг отцу.
Но твой отец и сам отца утратил,
И так же тот. На некоторый срок
Сыновняя забота переживших —
Блюсти печаль. Но утверждаться в ней
С закоренелым рвеньем — нечестиво.
Мужчины недостойна эта скорбь
И обличает волю без святыни,
Слепое сердце, ненадежный ум
И грубые понятья без отделки.
Что неизбежно и в таком ходу,
Как самые повальные явленья,
Благоразумно ль этому, ворча,
Сопротивляться? Это грех пред небом,
Грех пред умершим, грех пред естеством,
Пред разумом, который примирился
С судьбой отцов и встретил первый труп
И проводил последний восклицаньем:
«Так быть должно». Пожалуйста, стряхни
Свою печаль и нас в душе зачисли
Себе в отцы. Пусть знает мир, что ты
Ближайший к трону и к тебе питают
Любовь не меньшей пылкости, какой
Нежнейший из отцов привязан к сыну.
Что до надежд вернуться в Виттенберг
И продолжать ученье, эти планы
Нам положительно не по душе,
И я прошу, раздумай и останься
Пред нами, здесь, под лаской наших глаз,
Как первый в роде, сын наш и сановник.
Королева
Не заставляй, чтоб мать просила даром.
Останься здесь, не езди в Виттенберг.
Гамлет
Сударыня, всецело повинуюсь.
Король
Вот кроткий, подобающий ответ.
Наш дом — твой дом. Сударыня, пойдемте.
Своей сговорчивостью Гамлет внес
Улыбку в сердце, в знак которой ныне
О счете наших здравиц за столом
Пусть облакам докладывает пушка,
И гул небес в ответ земным громам
Со звоном чаш смешается. Идемте.
Все, кроме Гамлета, уходят.
Гамлет
О если б этот грузный куль мясной
Мог испариться, сгинуть, стать росою!
О, если бы предвечный не занес
В грехи самоубийства! Боже! Боже!
Каким ничтожным, плоским и тупым
Мне кажется весь свет в своих затеях.
Глядеть тошнит! Он одичалый сад,
Где нет прохода. Низкий, грубый мусор
Глушит его. Зайти так далеко!
Два месяца, как умер. Двух не будет.
Такой король природный. Рядом с тем,
Как Феб с сатиром. До того ревниво
Любивший мать, что ветрам не давал
Дышать в лицо ей. О земля и небо!
Что поминать! Она к нему влеклась,
Как будто голод рос от утоленья.
И что ж, чрез месяц... Лучше не вникать!
О женщины, вам имя — вероломство!
Нет месяца! И целы башмаки,
В которых шла в слезах, как Ниобея,
За отчим гробом. И она, она, —
О боже, зверь, лишенный разуменья,
Томился б дольше, — замужем — за кем:
За дядею, который схож с покойным,
Как я с Гераклом. В месяц с небольшим!
Еще от соли лицемерных слез
У ней на веках краснота не спала,
И замужем! С такою быстротой
Нырять под простыню кровосмешенья!
Нет, не видать от этого добра!
Разбейся, сердце, ибо надо смолкнуть.
Входят Горацио, Марцелл и Бернардо
Горацио
Почтенье, принц!
Гамлет
Почтенье, принц!Рад вас здоровым видеть.
Гораций, — если в памяти я сам?
Горацио
Он самый, принц, ваш верный раб до гроба.
Гамлет
Мой друг, еще поспорим мы, кто чей.
Что принесло вас к нам из Виттенберга? —
Марцелл, — не так ли?
Марцелл
Марцелл, — не так ли?Он, милейший принц...
Гамлет
Я очень рад вас видеть.
(К Бернардо)
Я очень рад вас видеть.Добрый вечер. —
Что ж вас из Виттенберга принесло?
Горацио
Милейший принц, расположенье к лени.
Гамлет
Ваш враг не отозвался б так о вас,
И вы мне слуха лучше не терзайте
Поклепами на самого себя.
Я знаю вас: ничуть вы не ленивец.
Но все же, чем вас встретил Эльсинор?
Пока гостите, мы вас пить научим.
Горацио
Я видел вынос вашего отца.
Гамлет
Нехорошо смеяться над друзьями.
Хотите свадьбу матери сказать?
Горацио
Да, правда, это следовало быстро.
Гамлет
Расчетливость, Гораций! С похорон
На брачный стол пошел пирог поминный.
Врага охотней встретил бы в раю,
Чем снова в жизни этот день изведать!
Отец, — о вот он словно предо мной.
Горацио
Где, принц?
Гамлет
Где, принц?В очах души моей, Гораций.
Горацио
Я видел раз его: краса-король.
Гамлет
Он человек был, вот что несомненно.
Уж мне такого больше не видать.
Горацио
Представьте, принц, он был тут нынче ночью.
Гамлет
Был? Кто?
Горацио
Был? Кто?Король, отец ваш.
Гамлет
Был? Кто?Король, отец ваш.Мой отец?
Горацио
Спокойнее: сдержите удивленье
И выслушайте. Я вам расскажу, —
Меня поддержат эти очевидцы, —
Бог знает что.
Гамлет
Бог знает что.Молю вас, поскорей!
Горацио
Две ночи кряду этим господам,
Бернардо и Марцеллу, на дежурстве
Средь мертвой беспредельности ночной
Такое выпадало. Кто-то, зримый,
В вооруженьи с ног до головы,
И сущий ваш отец, проходит мимо
Державным шагом. Трижды он скользит
Пред их остолбенелыми глазами
В длину жезла от них, они ж стоят,
От ужаса почти свернувшись в студень
И проглотив язык, о чем потом
Рассказывают мне под страшной тайной.
Я стал на стражу с ними в третью ночь,
Где, подтверждая это все дословно,
В такой же час проходит та же тень.
Мне памятен отец ваш. Оба схожи,
Как эти руки.
Гамлет
Как эти руки.Где он проходил?
Марцелл
По той площадке, где стоит охрана.
Гамлет
Вы с ним не говорили?
Горацио
Вы с ним не говорили?Говорил,
Но без успеха. Впрочем, на мгновенье
По повороту плеч и головы
Я заключил, что он не прочь ответить,
Но в это время закричал петух,
И он при этом звуке отшатнулся
И скрылся с глаз.
Гамлет
И скрылся с глаз.Я слов не нахожу.
Горацио
Ручаюсь жизнью, принц, что это правда,
И мы за долг сочли вас известить.
Гамлет
Да, да, все так. Сейчас я успокоюсь.
Кто ночью в карауле?
Марцелл и Бернардо
Кто ночью в карауле?Мы, милорд.
Гамлет
В оружьи, говорите?
Марцелл и Бернардо
В оружьи, говорите?Весь.
Гамлет
В оружьи, говорите?Весь.До пяток?
Марцелл и Бернардо
До пят.
Гамлет
До пят.И вы не видели лица?
Горацио
Нет, как же, — шлем был с поднятым забралом.
Гамлет
И что ж, он хмурил брови?
Горацио
И что ж, он хмурил брови?Нет, смотрел
Скорей с тоской, чем с гневом.
Гамлет
Скорей с тоской, чем с гневом.Он был бледен,
Иль раскрасневшись?
Горацио
Иль раскрасневшись?Совершенно бел.
Гамлет
И не сводил с вас глаз?
Горацио
И не сводил с вас глаз?Ни на минуту.
Гамлет
Жаль, — без меня.
Горацио
Жаль, — без меня.Он свел бы вас с ума.
Гамлет
Все может быть. И что ж, он долго пробыл?
Горацио
Я мог легко бы до ста досчитать.
Марцелл и Бернардо
Нет, дольше, дольше.
Горацио
Нет, дольше, дольше.Нет, при мне не больше.
Гамлет
С седою бородою?
Горацио
С седою бородою?Не совсем.
С едва посеребренной, как при жизни.
Гамлет
Я стану с вами на ночь. Может статься,
Он вновь придет.
Горацио
Он вновь придет.Придет наверняка.
Гамлет
И если примет вновь отцовский образ,
Я с ним заговорю, хотя бы ад,
Восстав, зажал мне рот. А к вам есть просьба.
Как вы скрывали случай до сих пор,
Так точно и вперед его таите,
И что бы ни случилось в эту ночь,
Во всем ищите смысла и молчите.
За дружбу отплачу. Храни вас Бог!
А около двенадцати я выйду
И навещу вас.
Все
И навещу вас.Ваши слуги, принц.
Гамлет
Не слуги, а друзья мои. Прощайте.
Все, кроме Гамлета, уходят.
Двойник отца в оружьи! Быть беде!
Обман какой-то. Только бы стемнело!
А там, душа, терпенье: козней след,
Зарой их в землю, выступят на свет.
(Уходит)
Торжественная палата в замке
Трубы. Входят Король, Королева, Гамлет,
Полоний, Лаэрт, Вольтиманд, Корнелий,
Вельможи и Приближенные.
Король
Хоть нашего возлюбленного брата
Свежа кончина, и пристало нам
Несть боль в сердцах и всей державе нашей
Нахмуриться одним челом печали,
Однако разум поборол природу,
И мы о нем со скорбью мудрой помним,
Совместно с помышленьем о себе.
Поэтому сестру и королеву,
Наследницу воинственной страны,
Мы, как бы с омраченным торжеством —
Одним смеясь, другим печалясь оком,
Скорбя на свадьбе, веселясь над гробом,
Уравновесив радость и унынье, —
В супруги взяли, в этом опираясь
На вашу мудрость, бывшую нам вольной
Сопутницей. За всё — благодарим.
Теперь другое: юный Фортинбрас,
Ценя нас невысоко, или мысля,
Что с той поры, как опочил наш брат,
Пришло в упадок наше королевство,
Вступил в союз с мечтой самолюбивой
И неустанно требует от нас
Возврата тех земель, что в обладанье
Законно принял от его отца
Наш достославный брат. То про него.
Теперь про нас и про собранье наше.
Здесь дело таково: мы просим этим
Письмом Норвежца, дядю Фортинбраса, —
Который, немощный, едва ль что слышал
О замыслах племянника, — пресечь
Его шаги, затем что и наборы,
И все снабженье войск обременяют
Его же подданных; и мы хотим,
Чтоб ты, мой Вольтиманд, и ты, Корнелий,
Свезли посланье старому Норвежцу,
Причем мы вам даем не больше власти
В переговорах с королем, чем здесь
Дозволено статьями. Добрый путь.
Поспешностью отметьте ваше рвенье.
Корнелий и Вольтиманд
Здесь, как во всем, мы явим наше рвенье.
Король
Мы в том не сомневались; добрый путь, —
[Вольтиманд и Корнелий уходят.
А ты, Лаэрт, что нам расскажешь ты?
О чем ты нас хотел просить, Лаэрт?
Пред Датчанином голос твой напрасно
Не прозвучит. Что мог бы ты желать,
Чего бы сам тебе не предложил я?
Не так родима сердцу голова,
Не так рука услужлива устам,
Как датский скипетр твоему отцу.
Что б ты хотел, Лаэрт?
Лаэрт
Что б ты хотел, Лаэрт?Мой государь,
Дозвольте мне во Францию вернуться;
Хотя оттуда я и прибыл сам
Исполнить долг при вашей коронации,
Но, сознаюсь, теперь мои надежды
И помыслы опять назад стремятся
И ждут, склонясь, от вас соизволенья.
Король
А как отец? — Что говорит Полоний?
Полоний
Он долго докучал мне, государь,
Настойчивыми просьбами, пока
Я не скрепил их, нехотя, согласьем,
Я вас прошу, дозвольте ехать сыну.
Король
Что ж, в добрый час, Лаэрт; твоим будь время,
И трать его по мере лучших сил! —
А ты, мой Гамлет, мой племянник милый...
Гамлет (в сторону)
Племянник, пусть; но уж никак не милый.
Король
Ты все еще окутан прежней тучей?
Гамлет
О нет, мне даже слишком много солнца.
Королева
Мой милый Гамлет, сбрось свой черный цвет,
Взгляни, как друг, на датского владыку.
Нельзя же день за днем, потупя взор,
Почившего отца искать во прахе.
То участь всех: все жившее умрет
И сквозь природу в вечность перейдет.
Гамлет
Да, участь всех.
Королева
Да, участь всех.Так что ж в его судьбе
Столь необычным кажется тебе?
Гамлет
Мне кажется? Нет, есть. Я не хочу
Того, что кажется. Ни плащ мой темный,
Ни эти мрачные одежды, мать,
Ни бурный стон стесненного дыханья,
Нет, ни очей поток многообильный,
Ни горем удрученные черты
И все обличья, виды, знаки скорби
Не выразят меня; в них только то,
Что кажется и может быть игрою;
То, что во мне, правдивей, чем игра;
А это всё — наряд и мишура.
Король
Весьма отрадно и похвально, Гамлет,
Что ты отцу печальный платишь долг;
Но и отец твой потерял отца;
Тот — своего; и переживший призван
Сыновней верностью на некий срок,
К надгробной скорби; но являть упорство
В строптивом горе будет нечестивым
Упрямством; так не сетует мужчина;
То признак воли, непокорной небу,
Души нестойкой, буйного ума,
Худого и немудрого рассудка.
Ведь если что-нибудь всегда бывает
И так же просто, как обычный случай,
То можно ль этим, в хмуром возмущеньи,
Тревожить сердце? Это грех пред небом,
Грех пред усопшим, грех пред естеством,
Противный разуму, чье наставленье
Есть смерть отцов, чей вековечный клич,
От первого покойника доныне:
«Так должно быть». Тебя мы просим, брось
Бесплодную печаль, о нас помысли,
Как об отце; пусть не забудет мир,
Что ты всех ближе к нашему престолу
И я не меньшей щедростью любви,
Чем сына самый нежный из отцов,
Тебя дарю. Что до твоей заботы
Вернуться для ученья в Виттенберг,
Она с желаньем нашим в расхожденьи.
И я прошу тебя, склонись остаться
Здесь, в ласке и утехе наших взоров,
Наш первый друг, наш родич и наш сын.
Королева
Пусть мать тебя не тщетно просит, Гамлет;
Останься здесь, не езди в Виттенберг.
Гамлет
Сударыня, я вам во всем послушен.
Король
Вот любящий и милый нам ответ;
Будь здесь, как мы. — Сударыня, идемте;
В согласьи принца, вольном и радушном,
Улыбка сердцу; в знак чего сегодня
На всякий ковш, что Датчанин осушит,
Большая пушка грянет в облака,
И гул небес, над королевской чашей,
Земным громам откликнется. — Идем.
Трубы. Уходят все, кроме Гамлета.
Гамлет
О, если б этот плотный сгусток мяса
Растаял, сгинул, изошел росой!
Иль если бы предвечный не уставил
Запрет самоубийству! Боже! Боже!
Каким докучным, тусклым и ненужным
Мне кажется всё, что ни есть на свете!
О мерзость! Это буйный сад, плодящий
Одно лишь семя; дикое и злое
В нем властвует. До этого дойти!
Два месяца, как умер! Меньше даже.
Такой король! Сравнить их — Гиперион
И сатир. Так любивший мать мою,
Что ветрам неба он бы не дал тронуть
Ее лица. О небо и земля!
Мне ль вспоминать? Она в него впивалась,
Как если б голод только возрастал
От насыщения. А через месяц, —
Не думать бы об этом! — бренность, ты
Зовешься: женщина! — и башмаков
Не износив, в которых шла за гробом,
Как Ниобея, вся в слезах, — она —
О боже, зверь, лишенный разуменья,
Скучал бы дольше! — замужем за дядей,
Который на отца похож не больше,
Чем я на Геркулеса. Через месяц!
Еще и соль ее бесчестных слез
На покрасневших веках не исчезла,
Как вышла замуж. Гнусная поспешность,
Так броситься на одр кровосмешенья!
Нет и не может в этом быть добра; —
Но смолкни, сердце, скован мой язык!
Входят Горацио, Марцелл и Бернардо
Горацио
Привет вам, принц!
Гамлет
Привет вам, принц!Я очень рад вас видеть;
Горацио, — или я сам не я.
Горацио
Он самый, принц, и бедный ваш слуга.
Гамлет
Мой добрый друг; пусть то взаимно будет.
Но почему же вы не в Виттенберге? —
Марцелл?
Марцелл
Мой добрый принц...
Гамлет
Я очень рад вас видеть. —
(К Бернардо.)
Я очень рад вас видеть. —Добрый вечер. —
Так почему же вы не в Виттенберге?
Горацио
По склонности к безделью, добрый принц.
Гамлет
Мне этого и враг ваш не сказал бы,
И слух мой не насилуйте и вы,
Чтоб он поверил вашему извету
На самого себя; вы не бездельник.
Но что у вас за дело в Эльсиноре?
Пока вы здесь, мы вас научим пить.
Горацио
Я плыл на похороны короля.
Гамлет
Прошу тебя, без шуток, друг-студент;
Скорей уже — на свадьбу королевы.
Горацио
Да, принц, она последовала быстро.
Гамлет
Расчет, расчет, приятель! От поминок
Холодное пошло на брачный стол.
О, лучше бы мне встретился в раю
Мой злейший враг, чем этот день, Горацио!
Отец, — мне кажется, его я вижу.
Горацио
Где, принц?
Гамлет
Где, принц?В очах моей души, Горацио.
Горацио
Его я помню; истый был король.
Гамлет
Он человек был, человек во всем,
Ему подобных мне уже не встретить.
Горацио
Мой принц, он мне явился нынче ночью.
Гамлет
Явился? Кто?
Горацио
Король, отец ваш.
Гамлет
Король, отец ваш.Мой отец, король?
Горацио
На миг умерьте ваше изумленье
И слушайте, что я вам расскажу,
В свидетели взяв этих офицеров,
Об этом диве.
Гамлет
Об этом диве.Ради бога, да.
Горацио
Две ночи кряду эти офицеры,
Бернардо и Марцелл, неся дозор,
В безжизненной пустыне полуночи
Видали вот что. Некто, как отец ваш,
Вооруженный с ног до головы,
Является, и величавым шагом
Проходит мимо. Трижды он прошел
Пред их замершим от испуга взором,
На расстоянии жезла; они же,
Почти что в студень обратясь от страха,
Стоят, храня безмолвье. Это мне
Они поведали под страшной тайной.
На третью ночь я с ними был на страже;
И, как они сказали, в тот же час
И в том же виде, подтвердив всё точно,
Явилась тень. Я помню короля;
Так схожи две руки.
Гамлет
Где ж это было?
Марцелл
Принц, на площадке, где мы сторожим.
Гамлет
Вы с ним не говорили?
Горацио
Говорил,
Но он не отвечал; хотя однажды
Он поднял голову, и мне казалось,
Как будто он хотел заговорить;
Но в этот самый миг запел петух;
При этом звуке он метнулся быстро
И стал невидим.
Гамлет
Это очень странно.
Горацио
Как то, что я живу, принц, это правда,
И мы считали предписаньем долга
Сказать вам это.
Гамлет
Да, да, конечно, только я смущен.
Сегодня кто на страже? Вы?
Марцелл и Бернардо
Да, принц.
Гамлет
Вооружен, сказали вы?
Марцелл и Бернардо
Да, принц.
Гамлет
Во всем доспехе?
Марцелл и Бернардо
С головы до ног.
Гамлет
Так вы не видели его лица?
Горацио
Нет, как же, принц; он шел, подняв забрало.
Гамлет
Что, он смотрел угрюмо?
Горацио
В лице была скорей печаль, чем гнев.
Гамлет
И бледен, иль багров?
Горацио
Нет, очень бледен.
Гамлет
И смотрел на вас?
Горацио
Да, пристально.
Гамлет
Жаль, что я не был там.
Горацио
Он ужаснул бы вас.
Гамлет
Весьма возможно. И он долго пробыл?
Горацио
Вы счесть могли бы до ста, не спеша.
Марцелл и Бернардо
Нет, дольше, дольше.
Горацио
При мне не дольше.
Гамлет
Борода седая?
Горацио
Такая, как я видел у живого:
Чернь с серебром.
Гамлет
Сегодня буду с вами;
Быть может, вновь придет он.
Горацио
Я ручаюсь.
Гамлет
Коль моего отца он примет образ,
Я с ним заговорю, хоть ад разверзнись,
Веля, чтоб я умолк. Прошу вас всех,
Как до сих пор об этом вы молчали,
Так вы и впредь храните это в тайне,
И, что бы ни было сегодня ночью,
Всему давайте смысл, но не язык;
Я за любовь вам отплачу. Прощайте;
Так я приду, в двенадцатом часу,
К вам на площадку.
Все
Принц, наш долг примите.
Гамлет
Приму любовь, а вы мою; прощайте.
[Уходят все, кроме Гамлета.
Дух Гамлета в доспехе! Дело скверно;
Здесь что-то кроется. Скорей бы ночь!
Терпи, душа; зло встанет все равно,
Хоть в недрах мира будь погребено.
[Уходит.
Парадная зала в замке. Трубы. Входят
Король, Королева, Гамлет, Полоний, Лаэрт,
Корнелий, Вольтиманд, придворные и свита.
Король
Хоть в нашей памяти еще свежа
Смерть Гамлета, возлюбленного брата,
И подобает нам нести печаль
В сердцах, и чтобы королевство наше
Одним лицом нахмуренным казалось,
Но все же ум природу победил —
И с мудрой болью думаем о брате,
Одновременно помня о себе.
Поэтому мы с радостью неполной —
В одном глазу слеза, в другом улыбка —
Смешав со свадьбой похоронный плач
И погребенье с свадебным весельем,
Уравновесив счастье и печаль, —
Мы взяли в жены королеву нашу,
Что некогда сестрою нам была,
Наследницу воинственной страны.
И в этом поступили мы согласно
Советам вашим мудрым, что свободно
Вы дали нам. За все благодарим.
Теперь к другому с вами перейдем:
Как вам известно, юный Фортинбрас,
Нас низко оценя или считая,
Что смерть нам дорогого брата ввергла
В расстройство и упадок королевство,
О превосходстве возмечтал своем
И стал посланьями нам докучать
И требовать возврата тех земель,
Что от его отца наш храбрый брат
По праву взял. Вот все о нем. Теперь
О нас и о собранье нашем скажем.
Вот дело в чем: письмо вот это пишем
Мы дяде Фортинбраса, королю
Норвежскому, больному старику,
Который вряд ли знает о делах
И замыслах племянника. Мы просим
Конец затеям этим положить —
Ведь и вербовка и снабженье войск
Средь подданных его же происходит.
Поэтому, Корнелий, Вольтиманд,
Мы посылаем вас с письмом любезным
К норвежцу-старику. При этом мы
Вам полномочий бо̀льших не даем
В переговорах с королем, чем это
Указано в посланьи. Ну, прощайте.
Поспешностью усердье докажите.
Корнелий и Вольтиманд
Как и во всем, усердье здесь докажем.
Король
Не сомневаюсь в этом я. Прощайте.
Корнелий и Вольтиманд выходят.
Что нового нам скажете, Лаэрт?
У вас есть просьба к нам. О чем, скажите?
И если просьба ваша к королю
Разумна, — не напрасна будет речь.
Чего бы вы, Лаэрт, ни пожелали,
Без просьбы я готов вам предложить.
Не боле сердце голове сродни,
Устам не более рука послушна,
Чем датский трон наш вашему отцу.
Чего хотите вы, Лаэрт?
Лаэрт
Милорд,
Позвольте мне во Францию вернуться,
Откуда добровольно я приехал
По долгу на коронованье ваше.
Теперь, что долг исполнен, сознаюсь,
Мысль и желанье к Франции стремятся
И ждут, склонясь, прощенья и согласья.
Король
Отец согласен ваш? Ну как, Полоний?
Полоний
Милорд, так долго он мне докучал
Прилежными мольбами, что согласье
Против желанья дал я наконец.
Молю вас разрешить ему уехать.
Король
Ну, в добрый час, Лаэрт. Свободен ты
Собой и временем распоряжаться.
Ну, Гамлет, кровный родственник и сын!
Гамлет (в сторону).
Побольше кровный и поменьше сын.
Король
Как, тучи все вас окружают?
Гамлет
Нет,
Под слишком ярким солнцем я, милорд.
Королева
О милый Гамлет, сбрось ночной твой цвет,
На короля датчан взгляни, как друг.
Не вечно ж, веки опустив, в пыли
Искать отца достойного. Ты знаешь,
Таков удел всеобщий: все умрет,
И через жизнь все в вечность перейдет.
Гамлет
Да, госпожа, таков удел всеобщий.
Королева
Но если всем судьба так суждена,
Чем кажется особой здесь она?
Гамлет
Как кажется? Нет, есть! Нет ничего здесь,
Что кажется. Ни плащ мой, как чернила,
Ни установленный и мрачный траур,
Ни тяжкий вздох подавленной груди,
Ни реки слез, текущие из глаз,
Ни горестное жалкое лицо
Со всеми знаками и видом горя
Не могут истинно открыть меня.
Все это кажущимся может быть.
То, что внутри, изобразишь едва ли,
А это — лишь убор моей печали.
Король
Как трогательно и похвально, Гамлет
Что скорбный долг отцу вы воздаете.
Но ведь отец ваш потерял отца,
И тот отец отца лишился. Каждый,
Кто пережил отца, сыновний долг
Обязан исполнять, скорбя над ним,
Но лишь определенный срок; а если
Упорствовать в упрямом горе станем —
В нечестье можем впасть. Не по-мужски
Так горевать. Ведь это свойство воли,
Бунтующей против небес, и сердца
Несильного, души нетерпеливой,
Простого, неученого ума:
Ведь то, что неизбывно и обычно,
Как самая обыденная вещь,
Мы не должны с унынием угрюмым
Так к сердцу принимать. Фу, это грех
Против небес, и грех против умерших,
И грех против природы, — он противен
Закону Разума, что смерть отцов
Признал и утвердил от первой смерти
До человека, что сегодня умер:
«Так быть должно». Мы просим вас, стряхните
Напрасную печаль и нас считайте
Отцом, чтоб вся вселенная узнала,
Что к трону нашему вы ближе всех,
И так же щедро, как дарит любовью
Родного сына любящий отец,
Я вас дарю. А ваше пожеланье
Вернуться для ученья в Виттенберг
Желаниям противоречит нашим,
И очень вас мы просим здесь остаться
На утешение и радость нам,
Как первый дворянин, племянник, сын наш.
Королева
Мой Гамлет, мать не заставляй напрасно
Просить. Останься! В Виттенберг не езди!
Гамлет
Я постараюсь быть послушным вам.
Король
Какой ответ любезный и привычный!
Останься с нами в Дании. (К Королеве) Идемте.
Согласием невынужденным, милым
Нам Гамлет сердце радует, и мы
Хотим, чтоб каждый кубок, что сегодня
Король осушит в честь его, был знаком,
Чтоб пушки загремели в небеса
И гром небесный стал бы отголоском
Земных громов заздравных. Ну, идемте!
Трубы. Все выходят, кроме Гамлета.
Гамлет
О, если б слишком крепкое могло бы
Растаять тело и росой излиться!
О, если бы предвечный нам законом
Не запретил самоубийства! Боже!
Как жалки, плоски и бесплодны все,
Мне кажется, дела на этом свете.
Тьфу на него! Ведь это дикий сад,
Заросший сорняком. Все, что в природе
Дурного есть и грубого в нем зреет,
Владеет им. До этого дошло!
Два месяца, как умер он, да нет
Двух месяцев! Такой король прекрасный!
Сравнишь ли их — Гиперион с сатиром!
Так мать мою любил, что ветру резко
Коснуться б он не дал ее лица.
О небо и земля! Зачем я должен
Все вспоминать? Она на нем висела,
Как будто голод рос в ней от того же,
Чем насыщался. Все же через месяц...
Не думать бы об этом... Слабость — имя
Твое, о женщина! Не износила
И башмаков, в которых шла она
За гробом бедного отца, в слезах,
Как Ниобея... И она! Она!
О боже, боже! Неразумный зверь —
И тот бы дольше тосковал! Пошла
За дядю, брата моего отца,
Который на него похож не больше,
Чем я на Геркулеса! Через месяц!
Еще заплаканы, красны глаза
От лживых слез. И замужем она!
Прыть мерзкая! Так кинуться поспешно
В постель кровосмешенья!
Добра здесь нет, и здесь не быть добру.
Но, сердце, разорвись! Молчи, язык!
Входят Горацио, Марцелл и Бернардо.
Горацио
Привет, милорд, вам.
Гамлет
Очень рад вас видеть.
Горацио, если не ошибся я?
Горацио
Милорд, он самый, ваш слуга покорный.
Гамлет
Нет — друг мой, и меня зовите другом.
Но что вас привело из Виттенберга?
Марцелл!
Марцелл
Милорд любезный?
Гамлет
Я рад вас видеть. (К Бернардо) Добрый вечер, сэр.
Но что ж вас привело из Виттенберга?
Горацио
Наклонность к лени, дорогой милорд.
Гамлет
Я б не позволил вашему врагу
Так говорить. И вы не принуждайте
Мой слух принять такие показанья
Против Горацио. Не лентяй вы, знаю.
Что делаете в Эльсиноре вы?
До вашего отъезда мы научим
Вас лихо пить.
Горацио
Милорд, сюда я ехал
На погребенье вашего отца.
Гамлет
Не смейся надо мной, студент-товарищ, —
Скорей на свадьбу матери моей.
Горацио
Ну да, милорд, уж больно быстро свадьба
Последовала здесь за погребеньем.
Гамлет
Расчет, расчет, Горацио, — с похорон
Хватило блюд остывших и на свадьбу.
Уж лучше бы в раю с врагом заклятым
Я встретился, чем пережить тот день!
Отец мой... кажется, отца я вижу...
Горацио
О где, милорд?
Гамлет
Глазами мысли, друг.
Горацио
Его я видел раз. Он был король.
Гамлет
Он человек был подлинный. Ни в чем
Я равного ему уж не увижу.
Горацио
Милорд, мне кажется, что нынче ночью
Он мне явился.
Гамлет
Как? Явился? Кто?
Горацио
Король, отец ваш.
Гамлет
Мой отец, король?
Горацио
Пока не изумляйтесь, со вниманьем
Меня послушайте, чтобы я мог,
С порукою вот этих двух дворян,
Открыть вам это чудо.
Гамлет
Ради бога
Дай мне услышать.
Горацио
Эти господа,
Бернардо и Марцелл, две ночи сряду,
Здесь стоя на часах, в пустыне мертвой
Полуночи, вот что видали: кто-то,
Подобный вашему отцу, явился
Вооруженный с головы до ног;
Торжественной походкой величаво
И медленно прошел он перед ними
На расстоянии жезла; три раза
Прошел он. А они, почти расплавясь
От ужаса, стояли молча. Мне
Под страшной клятвой все они сказали.
И третью ночь я с ними стал на страже.
И в том же образе, и в тот же час,
Как бы слова их точно подтверждая,
Виденье снова появилось. Знал
Я вашего отца. Вот эти руки
Не более похожи друг на друга.
Гамлет
Но где все это было?
Марцелл
На той площадке, где стоим на страже.
Гамлет
Вы говорили с ним?
Горацио
Заговорил,
Милорд, но он не отвечал. А все же
Мне показалось вдруг, что будто поднял
Он голову, движенье сделал, как бы
Хотел заговорить, но тут горластый
Запел петух. При этом звуке быстро
Он сжался и исчез из глаз.
Гамлет
Как странно...
Горацио
Как то, что я живу, все это правда.
Мы думаем, что долг нам предписал
Вам все открыть.
Гамлет
Конечно, господа. Но я в смятенье.
Сегодня вы на страже?
Марцелл и Бернардо
Мы, милорд.
Гамлет
Он был вооружен?
Марцелл и Бернардо
Вооружен,
Милорд.
Гамлет
От головы до пят?
Марцелл и Бернардо
От головы до ног.
Гамлет
Так вы не видели его лица?
Горацио
О, нет, видали —
Забрало было поднято, милорд.
Гамлет
Глядел он мрачно?
Горацио
Скорей печаль была в нем, а не гнев.
Гамлет
Он бледен был или красен?
Горацио
Очень бледен.
Гамлет
На вас смотрел он?
Горацио
Да, пристально.
Гамлет
Хотел бы я там быть.
Горацио
Он поразил бы вас.
Гамлет
Да, да, возможно. Долго пробыл он?
Горацио
Не торопясь, мы б до ста сосчитали.
Марцелл и Бернардо
Нет, дольше, дольше.
Горацио
Когда его я видел, то не дольше.
Гамлет
А борода седая у него?
Горацио
Нет, как при жизни у него была, —
Черна, но серебриста.
Гамлет
Нынче ночью
На страже буду я, Быть может, он
Опять придет.
Горацио
За это я ручаюсь.
Гамлет
И если примет благородный образ
Он моего отца — заговорю с ним,
Хотя бы ад разверзся и велел мне
Молчание хранить. Прошу вас всех —
Как до сих пор все виденное в тайне
Вы сохраняли, так и впредь молчите;
И что бы нынче ночью ни случилось,
Пусть понимает ум, язык молчит.
За дружбу я вам отплачу. Прощайте.
Я до полуночи к вам на площадку
Приду.
Все
Милорд, имеем честь проститься.
Гамлет
Люблю вас, как и вы меня. Прощайте.
Все выходят, кроме Гамлета.
Дух моего отца в вооруженьи...
Нехорошо. Подозреваю я
Игру здесь гнусную. Скорей бы ночь!
Крепись, душа! Зло, все дела твои
Предстанут людям, хоть из-под земли.
(Выходит)
Торжественный залъ въ замкѣ.
Входятъ: Король, Королева, Гамлетъ, Полонiй,
Лаэртъ, Вольтимандъ, Корнелiй, придворные
и свита.
Король.
Хотя свѣжа еще въ насъ память смерти
Гамлета, короля, драгаго брата;
Хотя въ душѣ должны бы мы скорбѣть
И Данiя являла бы одинъ
Скорбящiй ликъ, — но нашъ разсудокъ свѣтлый
Природу побѣдилъ, и, вспоминая
Кончину брата съ мудрою тоской,
Мы вмѣстѣ съ тѣмъ себя не забываемъ.
И такъ — сестру, теперь же королеву,
Наслѣдницу воинственной страны,
Мы нарекли возлюбленной супругой,
Съ восторгомъ, такъ сказать, лишеннымъ силы,
Съ слезой въ очахъ и съ ясною улыбкой,
Веселый гимнъ запѣвъ при гробѣ брата,
За упокой при брачномъ алтарѣ,
И на вѣсахъ души развѣсивъ ровно
Веселье и печаль. Мы поступили
Согласно вашей волѣ, одобрившей
Одобрили нашъ бракъ. За все благодаримъ! —
Теперь же о другомъ.
Вы знаете, что юный Фортинбрасъ,
Предположивъ, что я лишенъ почтенья,
Иль, что со смертью намъ драгаго
Отъ дѣлъ земныхъ почившаго Гамлета,
Распались связь и сила королевства,
Въ пустыхъ мечтахъ какихъ то мнимыхъ выгодъ
Не устаетъ послами насъ терзать
И требуетъ отдачи всѣхъ владѣнiй,
Утраченныхъ отцомъ его въ бою
Съ покойнымъ королемъ и братомъ нашимъ.
Теперь объ насъ и нынѣшнемъ собраньи;
И дѣло вотъ въ чемъ: къ дядѣ Фортинбраса,
Который слабъ, не покидаетъ ложа
И замысловъ племянника не знаетъ,
Я написалъ, чтобъ ходъ такого дѣла
Онъ прекратилъ, тѣмъ болѣе, что деньги,
Наборъ солдатъ и содержанье войску
Берутъ съ его вассаловъ и земель.
Васъ, добрый Вольтимандъ, и васъ, Корнелiй,
Избралъ я передать мое посланье
И мой поклонъ монарху старику.
Въ сношеньяхъ съ нимъ мы не даемъ вамъ власти
Переступить за точный смыслъ письма.
Прощайте же! Пусть ваша быстрота
Покажетъ намъ, какъ вы служить готовы.
Корнелiй и Вольтимандъ.
Теперь, какъ и всегда, мы наше рвенье
Готовы доказать.
Король.
Не сомнѣваюсь.
Счастливый путь!
(Корнелiй и Вольтимандъ уходятъ.)
Что скажешь ты, Лаэртъ?
Ты говорилъ намъ о какой-то просьбѣ —
Въ чемъ состоитъ она, Лаэртъ? Со мною,
Монархомъ Данiи, разумно говоря,
Словъ потерять никто не можетъ даромъ.
О чемъ просить ты можешь, чтобы Клавдiй
Не даровалъ, еще не слышавъ просьбы?
Не столько голова родная сердцу,
Не такъ рука устамъ служить готова,
Какъ датскiй тронъ Лаэртову отцу.
Чего желаешь ты, скажи?
Лаэртъ.
Опять
Увидѣть Францiю, мой государь.
Ее покинулъ я, въ мою отчизну
Безъ ропота спѣшилъ, чтобы исполнить
Свой долгъ при торжествѣ коронованья.
Теперь, когда исполненъ онъ, опять
Во Францiю летятъ мои желанья.
Король.
Но твой отецъ? Позволилъ онъ тебѣ?
Что говоритъ Полонiй?
Полонiй.
Государь,
Онъ покорилъ мольбою неотступной
Моей души тяжелое согласье
И, наконецъ, къ его усильной просьбѣ
Я приложилъ печать соизволенья.
Позвольте, государь, ему уѣхать.
Король.
Такъ пользуйся, Лаэртъ, счастливымъ часомъ:
Располагай и наслаждайся имъ.
А ты, нашъ другъ и сынъ, любезный Гамлетъ......
Гамлетъ (тихо).
Поближе сына, но подальше друга.
Король.
Какъ? Надъ тобой еще летаютъ тучи?
Гамлетъ.
О, нѣтъ! мнѣ солнце слишкомъ ярко свѣтитъ.
Королева.
Отбрось ночную тѣнь, мой добрый Гамлетъ,
Взгляни, какъ другъ, на Данiи монарха.
Зачѣмъ искать съ опущенной рѣсницей
Во прахѣ благороднаго отца?
Ты знаешь: все живое умираетъ
И переходитъ въ вѣчность отъ земли.
Гамлетъ.
Да, все умретъ.
Королева.
А если такъ, мой сынъ,
То что жъ тебѣ тутъ кажется такъ странно?
Гамлетъ.
Нѣтъ, мнѣ не кажется, а точно есть;
И для меня что кажется — ничтожно.
Нѣтъ, матушка, ни траурный мой плащъ,
Ни черный цвѣтъ печальнаго наряда,
Ни грустный видъ унылаго лица,
Ни бурный вздохъ стѣсненнаго дыханья,
Ни слезъ текущiй изъ очей потокъ —
Ничто, ничто изъ этихъ знаковъ скорби
Не скажетъ истины; ихъ можно и сыграть,
И это все казаться точно можетъ.
Въ моей душѣ ношу я то, что есть,
Что выше всѣхъ печали украшенiй.
Король.
Оно прекрасно и похвально, Гамлетъ,
Отдать отцу прискорбный долгъ печали;
Но вспомни же: отецъ и дѣдъ, и прадѣдъ
Лишались всѣ своихъ отцовъ. Потомки
Должны надѣть, изъ дѣтскаго почтенья,
На время, въ память ихъ печальный трауръ,
Но сохранять печаль съ такимъ упорствомъ —
Есть недостойная мужчины скорбь,
Знакъ воли, непокорной Провидѣнью,
Души безсильной, слабаго ума.
Когда насъ опытъ научилъ, что смертью
Мы всѣ должны окончить нашу жизнь,
И если смерть для насъ обыкновенна,
Какъ самая простая изъ вещей,
Зачѣмъ ее безъ должнаго смиренья
Такъ къ сердцу принимать? О, это грѣхъ
Передъ Творцомъ, усопшему обида,
Проступокъ предъ умомъ, который вѣчно
Намъ говорилъ о смерти нашихъ предковъ,
И повторялъ надъ трупами людей
Отъ прадѣдовъ до насъ: «такъ быть должно!»
Прошу, покинь безплодную тоску
И вѣрь, что въ насъ ты вновь отца находишь.
Пусть знаетъ мiръ, что ты ближайшiй къ трону
И мной любимъ любовью благородной,
Любовiю нѣжнѣйшаго отца.
Что до твоей поѣздки въ Виттенбергъ,
Она съ моимъ желаньемъ не согласна,
И я прошу тебя — останься здѣсь,
Въ лучахъ моихъ тебя любящихъ взоровъ,
Какъ первый царедворецъ, другъ и сынъ.
Королева.
Не заставляй и мать просить напрасно:
Останься здѣсь, не ѣзди въ Виттенбергъ.
Гамлетъ.
Я повинуюсь вамъ во всемъ.
Король.
Прекрасно.
Вотъ добрый и привѣтливый отвѣтъ!
Будь въ нашей Данiи намъ равнымъ, Гамлетъ.
Идемъ! Согласье дружеское принца
Смѣется радостью въ моей душѣ.
Пусть въ честь ему раздастся громъ орудiй:
Онъ къ облакамъ взнесетъ заздравный кубокъ,
И громъ небесъ на громъ земли отвѣтитъ,
Когда король наполнитъ свой бокалъ.
(Всѣ, кромѣ Гамлета уходятъ.)
Гамлетъ.
О если бъ вы, души моей оковы,
Ты, крѣпко сплоченный составъ костей,
Ниспалъ росой, туманомъ испарился;
Иль если бъ ты, Судья земли и неба,
Не запретилъ грѣха самоубiйства!
О, Боже мой! О, Боже милосердный,
Какъ пошло, пусто, плоско и ничтожно
Въ глазахъ моихъ житье на этомъ свѣтѣ!
Презрѣнный мiръ: — ты опустѣлый садъ,
Негодныхъ травъ пустое достоянье.
И до того должно было дойти!
Два мѣсяца: нѣтъ, даже и не два,
Какъ умеръ онъ — такой монархъ великiй
Гиперiонъ въ сравненьи съ тѣмъ Сатиромъ,
Такъ пламенно мою любившiй мать,
Что и небесъ неукротимымъ вѣтрамъ
Не дозволялъ лица ея касаться!
Земля и Небо, долженъ ли я вспомнить?
Она ему была такъ предана;
Ея любовь, казалось намъ, росла
Со счастiемъ любви — и черезъ мѣсяцъ...
Покинь меня, воспоминанья сила!
Ничтожность, женщина, твое названье!
Одинъ короткiй, быстротечный мѣсяцъ —
И башмаковъ еще не износила,
Въ которыхъ шла, въ слезахъ, какъ Нiобея,
За бѣднымъ прахомъ моего отца...
О, Небо! Здѣсь, безъ разума, безъ слова,
Грустилъ бы долѣе. Супруга дяди,
Супруга брата моего отца!
Но онъ похожъ на Гамлета-монарха,
Какъ я на Геркулеса. Черезъ мѣсяцъ!
Еще слѣды ея притворныхъ слезъ
Въ очахъ заплаканныхъ такъ ясно видны —
Она жена... О, гнусная поспѣшность!
Такъ быстро, пасть въ кровосмѣшенья ложе!
Тутъ нѣтъ добра и быть его не можетъ.
Скорби, душа: уста должны молчать!
(Входятъ Горацiо, Бернардо и Марцелло.)
Горацiо.
Мое почтенье, принцъ!
Гамлетъ.
А! очень радъ, что вижу васъ здоровымъ, —
Горацiо? Иль ошибаюсь я?
Горацiо.
Онъ самый, принцъ; всегда слуга вашъ бѣдный.
Гамлетъ.
Мой добрый другъ. Перемѣни названье.
Зачѣмъ изъ Виттенберга ты прiѣхалъ,
Горацiо? — Марцелло!
Марцелло.
Принцъ!
Гамлетъ.
Я очень радъ васъ видѣть; добрый день. —
Нѣтъ, не шутя, зачѣмъ же ты оставилъ
Свой Виттенбергъ?
Горацiо.
Изъ лѣни, добрый принцъ.
Гамлетъ.
И отъ враговъ твоихъ я не желалъ бы
Услышать это, а тѣмъ больше ты
Мой слухъ не долженъ оскорблять словами
И клеветой на самого себя.
Ты не лѣнивъ — я это очень знаю.
Что жъ привело тебя къ намъ въ Ельзиноръ?
Пока ты здѣсь, тебя еще научатъ
Стаканы осушать.
Горацiо.
Я прибылъ, принцъ,
На погребенье вашего отца.
Гамлетъ.
Не смѣйся надо мной, товарищъ дѣтства:
На свадьбу матери ты поспѣшилъ.
Горацiо.
Да, правда, принцъ! ее не долго ждали.
Гамлетъ.
Хозяйство, другъ Горацiо, хозяйство:
Отъ похоронныхъ пироговъ осталось
Холодное на свадебный обѣдъ.
Врага бы злого легче было встрѣтить
Мнѣ въ небесахъ, чѣмъ этотъ день увидѣть!
Отецъ мой... кажется, я его вижу.
Горацiо.
Гдѣ, принцъ?
Гамлетъ.
Въ очахъ души моей, Горацьо.
Горацiо.
И я покойнаго когда-то видѣлъ:
Онъ благородный былъ монархъ.
Гамлетъ.
Да, онъ
Былъ человѣкъ, во всемъ значеньи слова.
Мнѣ не найти подобнаго ему.
Горацiо.
Мнѣ кажется, мой принцъ, прошедшей ночью
Его я видѣлъ.
Гамлетъ.
Видѣлъ ты! Кого?
Горацiо.
Принцъ, вашего отца и короля.
Гамлетъ.
Какъ? моего отца и короля?
Горацiо.
Умѣрьте на минуту изумленье
И слушайте: я разскажу вамъ чудо —
И вотъ они вамъ подтвердятъ разсказъ.
Гамлетъ.
О, говори, я заклинаю Небомъ!
Горацiо.
Двѣ ночи сряду, въ часъ ихъ караула,
Средь мертвой тишины глухой полночи,
Съ Марцелло и Бернардо было вотъ что:
Видѣнiе, какъ вашъ отецъ покойный,
Въ доспѣхахъ бранныхъ съ ногъ до головы,
Подходитъ къ нимъ величественнымъ шагомъ;
Торжественно проходитъ три раза
Предъ ихъ окаменѣлыми глазами,
Жезломъ своимъ едва ихъ не касаясь.
Они, отъ ужаса лишившись слова,
Стоятъ и рѣчи не заводятъ съ нимъ.
И это все съ таинственностью робкой
Они открыли мнѣ. На третью ночь
Я съ ними былъ. Все оказалось правдой:
Въ тотъ самый часъ и въ томъ же самомъ видѣ,
Какъ разсказали мнѣ, приходитъ тѣнь.
Я помню вашего отца. Взгляните —
Вотъ двѣ руки: онѣ не больше схожи
Одна съ другой.
Гамлетъ.
Но гдѣ же это было?
Марцелло.
Гдѣ караулъ нашъ: на террасѣ замка.
Гамлетъ.
Ты съ нимъ не говорилъ?
Горацiо.
Да, говорилъ,
Но онъ не отвѣчалъ; однажды только
Онъ голову, казалось намъ, возвысилъ,
Готовый говорить; но въ то жъ мгновенье
Запѣлъ пѣтухъ, и вмѣстѣ съ звонкимъ крикомъ
Тѣнь ускользнула и исчезла.
Гамлетъ.
Странно!
Горацiо.
Клянусь вамъ жизнью, это правда, принцъ,
И мы сочли за долгъ сказать объ этомъ.
Гамлетъ.
Да, господа, оно меня тревожитъ.
На эту ночь вы въ караулѣ?
Внъ.
Да.
Гамлетъ.
Онъ былъ вооруженъ?
Вcъ.
Вооруженъ.
Гамлетъ.
Отъ головы до ногъ?
Вcъ.
Отъ темени до пятъ.
Гамлетъ.
Такъ вы лица не видѣли его?
Горацiо.
Нѣтъ, видѣли: наличникъ поднятъ былъ.
Гамлетъ.
Что жъ, грозно онъ смотрѣлъ?
Горацiо.
Въ его лицѣ
Скорѣе скорбь, чѣмъ гнѣвъ изображался.
Гамлетъ.
Онъ былъ багровъ иль блѣденъ?
Горацiо.
Страшно блѣденъ.
Гамлетъ.
И очи устремлялъ на васъ?
Горацiо.
Не отводя.
Гамлетъ.
Жаль, очень жаль, что я не съ вами былъ.
Горацiо.
Вы ужаснулись бы.
Гамлетъ.
Весьма, весьма возможно.
И долго пробылъ онъ?
Горацiо.
Покамѣстъ сотню
Успѣешь насчитать, считая тихо.
Марцелло и Бернардо.
О, дольше, дольше!
Горацiо.
Нѣтъ, при мнѣ не дольше.
Гамлетъ.
И цвѣтъ волосъ на бородѣ сѣдой?
Горацiо.
Да, черный съ просѣдью, какъ былъ при жизни.
Гамлетъ.
Я эту ночь не сплю: случиться можетъ,
Что онъ опять придетъ.
Горацiо.
Навѣрно, принцъ.
Гамлетъ.
И если вновь онъ приметъ видъ отца,
Я съ нимъ заговорю, хоть самый адъ,
Открывши зѣвъ, приказывай умолкнуть!
А васъ прошу: когда видѣнья тайну
Вы отъ другихъ скрывали до сихъ поръ
Такъ сохраните же ее и дольше.
Всему, что встрѣтится намъ въ эту ночь,
Всему давайте смыслъ, но только молча.
Я вамъ за дружбу отплачу. Прощайте.
Въ двѣнадцатомъ часу я на террасѣ
Увижу васъ.
Вcъ.
Къ услугамъ вашимъ, принцъ.
Гамлетъ.
Я не услугъ прошу у васъ, а дружбы,
Какую самъ питаю къ вамъ. Прощайте
(Горацiо, Марцелло и Бернардо уходятъ.)
Родителя вооруженный духъ!
Неловко что-то здѣсь: я злыя козни
Подозрѣваю. О, скорѣй бы ночь!
До тѣхъ же поръ, душа моя, спокойся!
Злодѣйство выступитъ на свѣтъ дневной,
Хоть цѣлой будь засыпано землей.
(Уходитъ.)
A Room of State in the Castle.
Enter the King, Queen, Hamlet,
Polonius, Laertes, Voltimand, Cornelius,
Lords, and Attendants.
King.
Thought yet of Hamlet our dear brother’s death
The memory be green, and that it us befitted
To bear our hearts in grief and our whole kingdom
To be contracted in one brow of woe,
Yet so far hath discretion fought with nature
That we with wisest sorrow think on him,
Together with remembrance of ourselves.
Therefore our sometime sister, now our queen,
The imperial jointress of this war-like state,
Have we, as ’twere with a defeated joy,
With one auspicious and one dropping eye,
With mirth in funeral and with dirge in marriage,
In equal scale weighing delight and dole,
Taken to wife: nor have we herein barr’d
Your better wisdoms, which have freely gone
With this affair along: for all, our thanks.
Now follows, that you know, young Fortinbras,
Holding a weak supposal of our worth,
Or thinking by our late dear brother’s death
Our state to be disjoint and out of frame,
Colleagued with the dream of his advantage,
He hath not fail’d to pester us with message,
Importing the surrender of those lands
Lost by his father, with all bands of law,
To our most valiant brother. So much for him.
Now for ourself and for this time of meeting.
Thus much the business is: we have here writ
To Norway, uncle of young Fortinbras,
Who, impotent and bed-rid, scarcely hears
Of this his nephew’s purpose, to suppress
His further gait herein; in that the levies,
The lists and full proportions, are all made
Out of his subject; and we here dispatch
You, good Cornelius, and you, Voltimand,
For bearers of this greeting to old Norway,
Giving to you no further personal power
To business with the king more than the scope
Of these delated articles allow.
Farewell and let your haste commend your duty.
Cor. & Vol.
In that and all things will we show our duty.
King.
We doubt it nothing: heartily farewell.
[Exeunt Voltimand and Cornelius.
And now, Laertes, what’s the news with you?
You told us of some suit; what is ’t, Laertes?
You cannot speak of reason to the Dane,
And lose your voice; what wouldst thou beg, Laertes,
That shall not be my offer, not thy asking?
The head is not more native to the heart,
The hand more instrumental to the mouth,
Than is the throne of Denmark to thy father.
What wouldst thou have, Laertes?
Laer.
What wouldst thou have, Laertes?Dread my lord,
Your leave and favour to return to France;
From whence though willingly I came to Denmark,
To show my duty in your coronation,
Yet now, I must confess, that duty done,
My thoughts and wishes bend again toward France
And bow them to your gracious leave and pardon.
King.
Have you your father’s leave? What says Polonius?
Pol.
He hath, my lord, wrung from me my slow leave
By laboursome petition, and at last
Upon his will I seal’d my hard consent:
I do beseech you, give him leave to go.
King.
Take thy fair hour, Laertes; time be thine,
And thy best graces spend it at thy will.
But now, my cousin Hamlet, and my son,—
Ham.
[Aside.] A little more than kin, and less than kind.
King.
How is it that the clouds still hang on you?
Ham.
Not so, my lord; I am too much i’ the sun.
Queen.
Good Hamlet, cast thy nighted colour off,
And let thine eye look like a friend on Denmark.
Do not for ever with thy vailed lids
Seek for thy noble father in the dust:
Thou know’st ’tis common; all that live must die,
Passing through nature to eternity.
Ham.
Ay, madam, it is common.
Queen.
If it be,
Why seems it so particular with thee?
Ham.
Seems, madam! Nay, it is; I know not ‘seems.’
’Tis not alone my inky cloak, good mother,
Nor customary suits of solemn black,
Nor windy suspiration of forc’d breath,
No, nor the fruitful river in the eye,
Nor the dejected haviour of the visage,
Together with all forms, modes, shows of grief,
That can denote me truly; these indeed seem,
For they are actions that a man might play:
But I have that within which passeth show;
These but the trappings and the suits of woe.
King.
’Tis sweet and commendable in your nature, Hamlet,
To give these mourning duties to your father:
But, you must know, your father lost a father;
That father lost, lost his; and the survivor bound
In filial obligation for some term
To do obsequious sorrow; but to presever
In obstinate condolement is a course
Of impious stubbornness; ’tis unmanly grief:
It shows a will most incorrect to heaven,
A heart unfortified, a mind impatient,
An understanding simple and unschool’d:
For what we know must be and is as common
As any the most vulgar thing to sense,
Why should we in our peevish opposition
Take it to heart? Fie! ’tis a fault to heaven,
A fault against the dead, a fault to nature,
To reason most absurd, whose common theme
Is death of fathers, and who still hath cried,
From the first corse till he that died to-day,
‘This must be so.’ We pray you, throw to earth
This unprevailing woe, and think of us
As of a father; for let the world take note,
You are the most immediate to our throne;
And with no less nobility of love
Than that which dearest father bears his son
Do I impart toward you. For your intent
In going back to school in Wittenberg,
It is most retrograde to our desire;
And we beseech you, bend you to remain
Here, in the cheer and comfort of our eye,
Our chiefest courtier, cousin, and our son.
Queen.
Let not thy mother lose her prayers, Hamlet:
I pray thee, stay with us; go not to Wittenberg.
Ham.
I shall in all my best obey you, madam.
King.
Why, ’tis a loving and a fair reply:
Be as ourself in Denmark. Madam, come;
This gentle and unforc’d accord of Hamlet
Sits smiling to my heart; in grace whereof,
No jocund health that Denmark drinks to-day,
But the great cannon to the clouds shall tell,
And the king’s rouse the heavens shall bruit again,
Re-speaking earthly thunder. Come away.
[Exeunt all except Hamlet.
Ham.
O! that this too too solid flesh would melt,
Thaw and resolve itself into a dew;
Or that the Everlasting had not fix’d
His canon ’gainst self-slaughter! O God! O God!
How weary, stale, flat, and unprofitable
Seem to me all the uses of this world.
Fie on ’t! O fie! ’tis an unweeded garden,
That grows to seed; things rank and gross in nature
Possess it merely. That it should come to this!
But two months dead: nay, not so much, not two:
So excellent a king; that was, to this,
Hyperion to a satyr; so loving to my mother
That he might not beteem the winds of heaven
Visit her face too roughly. Heaven and earth!
Must I remember? why, she would hang on him,
As if increase of appetite had grown
By what it fed on; and yet, within a month,
Let me not think on ’t: Frailty, thy name is woman!
A little month; or ere those shoes were old
With which she follow’d my poor father’s body,
Like Niobe, all tears; why she, even she,—
O God! a beast, that wants discourse of reason,
Would have mourn’d longer,—married with mine uncle,
My father’s brother, but no more like my father
Than I to Hercules: within a month,
Ere yet the salt of most unrighteous tears
Had left the flushing in her galled eyes,
She married. O! most wicked speed, to post
With such dexterity to incestuous sheets.
It is not nor it cannot come to good;
But break, my heart, for I must hold my tongue!
Enter Horatio, Marcellus, and Bernardo.
Hor.
Hail to your lordship!
Ham.
I am glad to see you well:
Horatio, or I do forget myself.
Hor.
The same, my lord, and your poor servant ever.
Ham.
Sir, my good friend; I’ll change that name with you.
And what make you from Wittenberg, Horatio?
Marcellus?
Mar.
My good lord,—
Ham.
I am very glad to see you. [To Bernardo] Good even, sir.
But what, in faith, make you from Wittenberg?
Hor.
A truant disposition, good my lord.
Ham.
I would not hear your enemy say so,
Nor shall you do mine ear that violence,
To make it truster of your own report
Against yourself; I know you are no truant.
But what is your affair in Elsinore?
We’ll teach you to drink deep ere you depart.
Hor.
My lord, I came to see your father’s funeral.
Ham.
I pray thee, do not mock me, fellow-student;
I think it was to see my mother’s wedding.
Hor.
Indeed, my lord, it follow’d hard upon.
Ham.
Thrift, thrift, Horatio! the funeral bak’d meats
Did coldly furnish forth the marriage tables.
Would I had met my dearest foe in heaven
Ere I had ever seen that day, Horatio!
My father, methinks I see my father.
Hor.
O! where, my lord?
Ham.
In my mind’s eye, Horatio.
Hor.
I saw him once; he was a goodly king.
Ham.
He was a man, take him for all in all,
I shall not look upon his like again.
Hor.
My lord, I think I saw him yesternight.
Ham.
Saw who?
Hor.
My lord, the king your father.
Ham.
The king, my father!
Hor.
Season your admiration for a while
With an attent ear, till I may deliver,
Upon the witness of these gentlemen,
This marvel to you.
Ham.
For God’s love, let me hear.
Hor.
Two nights together had these gentlemen,
Marcellus and Bernardo, on their watch,
In the dead vast and middle of the night,
Been thus encounter’d: a figure like your father,
Armed at points exactly, cap-a-pe,
Appears before them, and with solemn march
Goes slow and stately by them: thrice he walk’d
By their oppress’d and fear-surprised eyes,
Within his truncheon’s length; whilst they, distill’d
Almost to jelly with the act of fear,
Stand dumb and speak not to him. This to me
In dreadful secrecy impart they did,
And I with them the third night kept the watch;
Where, as they had deliver’d, both in time,
Form of the thing, each word made true and good,
The apparition comes. I knew your father;
These hands are not more like.
Ham.
But where was this?
Mar.
My lord, upon the platform where we watch’d.
Ham.
Did you not speak to it?
Hor.
My lord, I did;
But answer made it none; yet once methought
It lifted up its head and did address
Itself to motion, like as it would speak;
But even then the morning cock crew loud,
And at the sound it shrunk in haste away
And vanish’d from our sight.
Ham.
’Tis very strange.
Hor.
As I do live, my honour’d lord, ’tis true;
And we did think it writ down in our duty
To let you know of it.
Ham.
Indeed, indeed, sirs, but this troubles me.
Hold you the watch to-night?
Mar. & Ber.
We do, my lord.
Ham.
Arm’d, say you?
Mar. & Ber.
Arm’d, my lord.
Ham.
From top to toe?
Mar. & Ber.
My lord, from head to foot.
Ham.
Then saw you not his face?
Hor.
O yes! my lord; he wore his beaver up.
Ham.
What! look’d he frowningly?
Hor.
A countenance more in sorrow than in anger.
Ham.
Pale or red?
Hor.
Nay, very pale.
Ham.
And fix’d his eyes upon you?
Hor.
Most constantly.
Ham.
I would I had been there.
Hor.
It would have much amaz’d you.
Ham.
Very like, very like. Stay’d it long?
Hor.
While one with moderate haste might tell a hundred.
Mar. & Ber.
Longer, longer.
Hor.
Not when I saw it.
Ham.
His beard was grizzled, no?
Hor.
It was, as I have seen it in his life,
A sable silver’d.
Ham.
I will watch to-night;
Perchance ’twill walk again.
Hor.
I warrant it will.
Ham.
If it assume my noble father’s person,
I’ll speak to it, though hell itself should gape
And bid me hold my peace. I pray you all,
If you have hitherto conceal’d this sight,
Let it be tenable in your silence still;
And whatsoever else shall hap to-night,
Give it an understanding, but no tongue:
I will requite your loves. So, fare you well.
Upon the platform, ’twixt eleven and twelve,
I’ll visit you.
All.
Our duty to your honour.
Ham.
Your loves, as mine to you. Farewell.
[Exeunt Horatio, Marcellus, and Bernardo.
My father’s spirit in arms! all is not well;
I doubt some foul play: would the night were come!
Till then sit still, my soul: foul deeds will rise,
Though all the earth o’erwhelm them, to men’s eyes.
[Exit.