Там же. Комната в доме Полония.
Входят Лаэрт и Офелия.
Лаэрт
Мешки на корабле. Прощай, сестра.
Пообещай не упускать оказий
И при попутном ветре не дремли,
И вести шли.
Офелия
Не сомневайся в этом.
Лаэрт
А Гамлета ухаживанья — вздор.
Считай их блажью, шалостями крови,
Фиалкою, расцветшей в холода,
Нежданной, гиблой, сладкой, обреченной,
Благоуханьем мига, и того
Не более.
Офелия
Не более?
Лаэрт
Не боле.
Рост жизни не в одном развитье мышц.
По мере роста тела в нем, как в храме,
Растет служенье духа и ума.
Пусть любит он сейчас без задних мыслей,
Ничем еще не запятнавши чувств.
Подумай, кто он, и проникнись страхом.
По званью он себе не голова,
Но сам в плену у своего рожденья.
Не вправе он, как всякий человек,
Располагать собою. От избранья
Зависит благоденствие страны.
Поэтому не он свершает выбор,
А стан, которому он — голова.
Пусть он пока твердит тебе, что любит.
Твой долг не больше доверять словам,
Чем в силах он при этом положеньи
Их оправдать, а он их подтвердит,
Как общий голос Дании захочет.
Итак, пойми, как пострадает честь,
Когда ты примешь песнь его за правду,
И сдашься сердцем, и откроешь клад
Невинности горячим настояньям.
Страшись, сестра; Офелия, страшись,
Остерегайся как огня влеченья,
На выстрел от взаимности беги.
Уже и то нескромно, если месяц
На девушку засмотрится в окно.
Оклеветать легко и добродетель.
Червь бьет всего прожорливей ростки,
Когда на них еще не вскрылись почки,
И ранним утром жизни, по росе,
Особенно прилипчивы болезни.
Пока наш нрав не искушен и юн,
Застенчивость наш лучший опекун.
Офелия
Я смысл ученья твоего поставлю
Хранителем души. Но, милый брат,
Не поступай со мной, как тот лжепастырь,
Который кажет нам тернистый путь
На небеса, а сам, вразрез советам,
Повесничает на стезях греха
И не краснеет.
Лаэрт
За меня не бойся.
Но что ж я медлю? Вот и наш отец.
Входит Полоний.
Вдвойне благословиться дважды благо.
Опять проститься новый случай нам.
Полоний
Всё тут, Лаэрт? В путь, в путь! Стыдился б, право!
Уж ветер выгнул плечи парусов,
А сам ты где? Стань под благословенье
И заруби-ка вот что на носу.
Заветным мыслям не давай огласки,
Несообразным — ходу не давай.
Будь прост с людьми, но не запанибрата,
Проверенных и лучших из друзей
Приковывай стальными обручами,
Но до мозолей рук не натирай
Пожатьями со встречными. Старайся
Беречься драк, а сцепишься, берись
За дело так, чтоб береглись другие.
Всех слушай, но беседуй редко с кем.
Терпи их суд и прячь свои сужденья.
Рядись во что позволит кошелек,
Но не франти, — богато, но без вычур.
По платью познаётся человек,
Во Франции ж на этот счет средь знати
Особо зоркий глаз. Не занимай
И не ссужай. Давая деньги в ссуду,
Лишаемся мы денег и друзей,
А займы притупляют бережливость.
Всего превыше: верен будь себе.
Тогда, как утро следует за ночью,
Последует за этим верность всем.
Прощай, запомни все и собирайся.
Лаэрт
Почтительно откланяться осмелюсь.
Полоний
Давно уж время. Слуги заждались.
Лаэрт
Прощай, Офелия, и твердо помни,
О чем шла речь.
Офелия
Замкну в душе, а ключ
Возьми с собой.
Лаэрт
Счастливо оставаться.
(Уходит.)
Полоний
О чем шла речь, Офелия, у вас?
Офелия
Предмет — принц Гамлет, если вам угодно.
Полоний
Ах, вот как? Это кстати. Я слыхал,
Он очень зачастил к тебе как будто.
А также избалован, говорят,
Твоим вниманьем? Если это правда, —
А так передавали мне как раз
Порядка ради, — должен я признаться,
Совсем не так ты сознаёшь свой долг,
Ведешь себя ты далеко не так,
Как спросится с твоей дочерней чести.
Что между вами? Будь со мной пряма.
Офелия
Со мной не раз он в нежности пускался
В залог сердечной дружбы.
Полоний
Каково!
В залог сердечной дружбы. Что ты смыслишь
В таких вещах? А как ты отнеслась
К его, — как ты их назвала, — залогам?
Офелия
Не знаю я, что думать мне о них.
Полоний
Так вот я научу: во-первых, думай,
Что ты — дитя, приняв их к платежу,
И требуй впредь залогов подороже.
А то смотри, игрою тех же слов —
Под свой залог я разум проиграю.
Офелия
Отец, он предлагал свою любовь
С учтивостью.
Полоний
С учтивостью! Подумай!
Офелия
И в подтвержденье слов своих всегда
Мне клялся чуть ли не святыми всеми.
Полоний
Силки для птиц! Иль я забыл, когда
Пылает кровь, как щедр язык на клятвы!
Нет, эти вспышки не дают тепла,
Слепят на миг и гаснут в обещаньи.
Не принимай их, дочка, за огонь.
Будь поскупей на будущее время.
Пускай твоей беседой дорожат.
Не торопись навстречу только кликнут.
А Гамлету верь только в том одном,
Что молод он и меньше в поведеньи
Стеснен, чем ты; точней — совсем не верь.
А клятвам и подавно. Клятвы — сводни.
Не то они, чем кажутся извне.
Они, как маклаки по ложным искам,
Нарочно дышат кротостью святош,
Чтоб обойти тем легче. Повторяю,
Я не хочу, чтоб впредь на твой досуг
Бросали тень хотя бы на минуту
Беседы с принцем Гамлетом. Ступай.
Смотри не забывай.
Офелия
Я повинуюсь.
Уходят.
Комната в доме Полония
Входят Лаэрт и Офелия.
Лаэрт
Мой скарб уже на корабле; простимся;
И если ветер выдастся попутный
И будет случай, то не спи, сестра,
И весть пришли.
Офелия
Ты сомневался в этом?
Лаэрт
А Гамлет и его расположенье —
Так это лишь порыв, лишь прихоть крови,
Цветок фиалки на заре весны,
Поспешный, хрупкий, сладкий, неживучий,
Благоухание одной минуты;
И только.
Офелия
Только и всего?
Лаэрт
Поверь мне;
Природа, зрея, умножает в нас
Не только мощь и статность: с ростом храма
Растет служенье духа и ума.
Сейчас тебя он, может быть, и любит;
Ни скверна, ни лукавство не пятнают
Его благих желаний; но страшись:
Великие в желаниях не властны;
Он в подданстве у своего рожденья;
Он сам себе не режет свой кусок,
Как прочие; от выбора его
Зависят жизнь и здравье всей державы,
И в нем он связан изволеньем тела,
Которому он голова. И если
Тебе он говорит слова любви,
То будь умна и верь им лишь настолько,
Насколько он в своем высоком сане
Их может оправдать; а это будет,
Как общий голос Дании решит.
И взвесь, как умалится честь твоя,
Коль ты поверишь песням обольщенья,
Иль потеряешь сердце, иль откроешь
Свой чистый клад беспутным настояньям.
Страшись, Офелия, страшись, сестра,
И хоронись в тылу своих желаний,
Вдали от стрел и пагубы страстей.
Любая девушка щедра не в меру,
Давая на себя взглянуть луне;
Для клеветы ничто и добродетель;
Червь часто точит первенцев весны,
Пока еще их не раскрылись почки,
И в утро юности, в росистой мгле,
Тлетворные опасны дуновенья.
Будь осторожна; робость — лучший друг;
Враг есть и там, где никого вокруг.
Офелия
Я стражем сердца моего поставлю
Урок твой добрый. Только, милый брат,
Не будь как грешный пастырь, что другим
Указывает к небу путь тернистый,
А сам, беспечный и пустой гуляка,
Идет цветущею тропой утех,
Забыв свои советы.
Лаэрт
О, не бойся.
Но я замешкался; вот и отец.
Входит Полоний.
Вдвойне блажен благословенный дважды;
Мне улыбнулся случай вновь проститься,
Полоний
Ты здесь еще? Стыдись, пора, пора!
У паруса сидит на шее ветер,
И ждут тебя. Ну, будь благословен!
(Кладя руку на голову Лаэрту.)
И в память запиши мои заветы:
Держи подальше мысль от языка,
А необдуманную мысль — от действий.
Будь прост с другими, но отнюдь не пошл.
Своих друзей, их выбор испытав,
Прикуй к душе стальными обручами,
Но не мозоль ладони кумовством
С любым бесперым панибратом. В ссору
Вступать остерегайся; но, вступив,
Так действуй, чтоб остерегался недруг.
Всем жалуй ухо, голос — лишь немногим;
Сбирай все мненья, но свое храни.
Шей платье по возможности дороже,
Но без затей — богато, но не броско:
По виду часто судят человека;
А у французов высшее сословье
Весьма изысканно и чинно в этом.
В долг не бери и взаймы не давай;
Легко и ссуду потерять и друга,
А займы тупят лезвие хозяйства.
Но главное: будь верен сам себе;
Тогда, как вслед за днем бывает ночь,
Ты не изменишь и другим. Прощай;
Благословеньем это все скрепится.
Лаэрт
Почтительно прощаюсь, господин мой.
Полоний
Иди, взывает время; слуги ждут.
Лаэрт
Прощай, Офелия, и не забудь
Мои слова.
Офелия
Я их замкнула в сердце,
И ключ от них уносишь ты с собой.
Лаэрт
Прощайте.
[Уходит.
Полоний
О чем он говорил с тобой, Офелия?
Офелия
О принце Гамлете, коль вам угодно.
Полоний
Что ж, это кстати;
Мне сообщили, будто очень часто
Он стал с тобой делить досуг и ты
Ему весьма свободно даришь доступ;
Коль это так, — а так мне говорили,
Желая остеречь, — то я скажу,
Что о себе ты судишь неразумней,
Чем дочь мою обязывает честь.
Что это там у вас? Скажи мне правду.
Офелия
Он мне принес немало уверений
В своих сердечных чувствах.
Полоний
В сердечных чувствах! Вот слова девицы,
Неискушенной в столь опасном деле.
И что ж, ты этим увереньям веришь?
Офелия
Не знаю, что и думать, господин мой.
Полоний
А думать ты должна, что ты дитя,
Раз уверенья приняла за деньги.
Уверь себя, что ты дороже стоишь;
Не то — совсем заездил это слово! —
Боюсь увериться, что я дурак.
Офелия
Он о своей любви твердил всегда
С отменным вежеством.
Полоний
Ты это вежеством зовешь; ну-ну!
Офелия
И речь свою скрепил он, господин мой,
Едва ль не всеми клятвами небес.
Полоний
Силки для куликов! Я знаю сам,
Когда пылает кровь, как щедр бывает
Язык на клятвы; эти вспышки, дочь,
Которые сияют, но не греют
И тухнут при своем возникновенье,
Не принимай за пламя. Впредь скупее
Будь на девичье общество свое;
Цени свою беседу подороже,
Чем встреча по приказу. Что до принца,
То верь тому, что молод он и может
Гулять на привязи длиннее той,
Которая дана тебе; но клятвам
Его не верь, затем что это сводни
Другого цвета, чем на них наряд,
Ходатаи греховных домогательств,
Звучащие как чистые обеты,
Чтоб лучше обмануть. Раз навсегда:
Я не желаю, чтобы ты отныне
Губила свой досуг на разговоры
И речи с принцем Гамлетом. Смотри,
Я это приказал. Теперь ступай.
Офелия
Я буду вам послушна, господин мой.
[Уходят.
Комната в доме Полония.
Входят Лаэрт и Офелия.
Лаэрт
Поклажа уж на корабле. Прощайте!
При случае и при попутном ветре,
Сестра, не спите и пришлите мне
Весть о себе.
Офелия
Вы в этом сомневались?
Лаэрт
А что до Гамлета, его вниманье —
Лишь модная игра, лишь прихоть крови,
Фиалка юная весной, цветок
Хоть ранний, но зато недолговечный,
Хотя и сладкий, но зато непрочный;
Он льет минутное благоуханье
И больше ничего.
Офелия
И больше ничего?
Лаэрт
Поверьте, так
Природа увеличивает в нас
Не только мускулы и рост; но с храмом
Растут одновременно ум и сердце,
Что служит в нем.
Быть может, он сейчас и любит вас;
Быть может, чистоту его желаний
Пятно лукавства не грязнит. Но бойтесь!
Его происхожденье взвесьте. Он
Не сам своею волей управляет,
И своего рожденья он слуга,
И, как простые люди, он не может
Сам выбирать. От выбора его
Страны благополучие зависит;
И этот выбор должен быть скреплен
Согласьем и соизволеньем тела,
Которому он служит головой.
И если о любви он говорит вам,
Благоразумны будьте и ему
Лишь верьте так, как в этом положенье
Он слово делом может подтвердить, —
А здесь вся Дания должна решать.
Как пострадала б ваша честь, поймите,
Когда б доверчиво вы стали слушать
То, что он вам поет, иль сердце ваше
Ему бы отдали, иль чистый клад свой
Его безмерной дерзости открыли!
Офелия, милая сестра, страшитесь
И прячьтесь в глубине своей любви,
Чтоб вас не сжег огонь его желаний.
Скупая девушка уже щедра,
Когда при месяце снимает маску,
По чистоте самой бьет клевета,
Детей весны как часто точит червь,
Пока еще не распустились почки,
И в юных утренних прозрачных росах
Поветрия заразнее всего.
Так будьте осторожны — страх спасет:
Опасна юность, даже без невзгод.
Офелия
Охраной будет сердцу моему
Урок ваш добрый. Но, мой милый брат,
Не поступайте, как безбожный пастырь,
Указывая путь тернистый к небу
Другим, а сами, как пустой повеса,
Идя путем цветистым наслаждений,
Слова свои забыв.
Лаэрт
О, нет, не бойтесь.
Но медлю я. Идет сюда отец.
Входит Полоний.
На том, кого благословили дважды,
Двойная благодать. Мне выпал случай
Еще проститься с вами.
Полоний
Здесь еще вы!
Скорей, скорее на корабль! Стыдитесь!
Уж дует ветер в спину парусам,
И вас там ждут. Но, вот благословенье
И наставлений несколько на память.
(Кладет руку на голову Лаэрта)
Храните их.
Мысль не всегда ты языку вверяй;
Не все то делай, что надумал ты;
Будь вежлив, но ни с кем не будь развязен;
Когда друзей, их испытав, узнаешь,
Прикуй их к сердцу обручем стальным;
Но не мозоль ладони, пожимая
Всем встречным руки; бойся в ссору лезть,
Но, если уж поссорился, держись
Так, чтоб тебя боялся твой противник;
Всех слушай, не со всеми говори;
Все мненья принимай, храни свое;
Одежду шей богатую по средствам,
Но без фантазий, пышно, не пестро
(По платью часто мы о людях судим,
А знать во Франции имеет в этом
Изысканный и благородный вкус);
В долг не бери и взаймы не давай:
Давая взаймы, часто мы теряем
И деньги и друзей; а в долг беря,
Расчетливость в хозяйстве ты притупишь.
А главное: себе не изменяй,
И так же, как за ночью день приходит,
Так ты другим не будешь изменять.
Прощай. С тобой мое благословенье.
Лаэрт
Милорд, почтительно прощаюсь с вами.
Полоний
Пора, пора, там ваши слуги ждут.
Лаэрт
Офелия, прощайте, не забудьте
То, что я вам сказал.
Офелия
Ваши слова
Замкнула в сердце я, а ключ у вас.
Лаэрт
Прощайте.
Выходит.
Полоний
А что, Офелия, он вам сказал?
Офелия
О лорде Гамлете он говорил.
Полоний
Клянусь, неплохо выдумал.
Мне говорили, что он очень часто
Свое дарил вам время, вы ж его
Охотно принимали у себя.
А если так, как говорили мне,
Чтоб остеречь, сказать я должен вам,
Что вам неясно, как должна вести
Себя согласно чести дочь моя.
Что между вами? Говорите правду.
Офелия
Милорд, он часто признавался мне
В привязанности.
Полоний
В привязанности! Тьфу! Вы, как девчонка,
Неопытная в этом гиблом деле,
Толкуете. Что ж, верите в признанья?
Офелия
Милорд, не знаю я, что мне и думать.
Полоний
Я научу вас. Думать вы должны,
Что вы дитя, — за чистую монету
Вы приняли фальшивые признанья.
Признайте же, что вам цена дороже,
Иль, чтоб не выкинуть из песни слова,
Придется вам признать, что я дурак.
Офелия
Милорд, он о любви мне говорил
Приличным образом.
Полоний
«Прилично» называется! Ну, ну!
Офелия
Слова свои он подкреплял, милорд,
Святыми всеми клятвами небес.
Полоний
Ах, все силки для глупых птиц. Я знаю,
Когда огонь в крови, как щедро сердце
Ссудить готово клятвами язык.
Дочь, не считайте этот блеск огнем —
Дает он больше света, чем тепла,
И гаснет так же скоро, как и вспыхнул.
Вперед немного будьте вы скупее
На девичье присутствие свое,
И разговор цените свой дороже,
Чем по приказу, и не очень верьте
Вы лорду Гамлету. Он молод, может
Гулять он на веревке подлиннее,
Чем ваша. Словом, вы, Офелия, клятвам
Его не верьте. Клятвы эти — сводни,
Что рядятся в наряд, им не присущий,
Посредницы греховных вожделений,
Но святостью и благочестьем дышат,
Чтоб обмануть вернее. Вот и все.
Раз навсегда я говорю вам ясно:
Не смейте тратить ни одной минуты
Вы с лордом Гамлетом на болтовню.
Ну, помните приказ. Теперь ступайте.
Офелия
Милорд, я повинуюсь.
Выходит.
Комната въ домѣ Полонiя.
Входятъ Лаэртъ и Офелiя.
Лаэртъ.
Мои пожитки въ кораблѣ. Прощай.
Да не забудь, сестра, когда случится
Попутный вѣтръ съ идущимъ кораблемъ,
Не спи и дай мнѣ о себѣ извѣстье.
Офелiя.
Ты сомнѣваешься?
Лаэртъ.
Что до Гамлета
И до его любовныхъ пустяковъ,
Смотри на нихъ, какъ просто на учтивость,
Какъ на игру въ его крови, фiалку,
Расцвѣтшую въ порѣ весеннихъ лѣтъ,
Но не надолго: сладкую на мигъ,
Красу и запахъ одного мгновенья —
Не больше.
Офелiя.
Только? и не больше?
Лаэртъ.
Нѣтъ.
Природа въ насъ растетъ не только тѣломъ:
Чѣмъ выше храмъ, тѣмъ выше возникаетъ
Души и разума святая служба.
Онъ, можетъ-быть, теперь тебя и любитъ:
Обманъ и зло еще не запятнали
Въ немъ добродѣтели души; но бойся:
Какъ первый принцъ, онъ не имѣетъ воли,
Онъ рабъ происхожденья своего;
Не можетъ онъ, какъ мы, простые люди,
Избрать подругу по сердцу себѣ:
Съ избранiемъ ея сопряжены
Упадокъ силъ иль счастье государства —
И потому души его желанья
Ограждены согласiемъ людей,
Которымъ онъ глава. И если снова
Онъ о любви съ тобой заговоритъ,
Умно ты сдѣлаешь, когда не больше
Повѣришь страстному его признанью,
Какъ сколько можетъ онъ осуществить
Свои слова: не больше, чѣмъ позволитъ
Всеобщiй голосъ датскаго народа.
Обдумай, сколько пострадаетъ честь,
Когда твой слухъ къ его любовной пѣснѣ
Довѣрчиво прильнетъ, когда ты сердце
Ему отдашь — и бурное стремленье
Похититъ скромности твоей алмазъ.
Страшись, Офелiя! страшись, сестра!
Сдержи въ себѣ привязанность свою,
Подальше отъ опаснаго желанья.
Изъ дѣвъ чистѣйшая ужъ не скромна,
Когда лунѣ ея открыта прелесть.
Отъ клеветы и святость не уйдетъ.
Дѣтей весны нерѣдко истребляетъ
Червякъ, когда еще покрыта почка;
И въ юности, какъ утромъ при росѣ,
Опаснѣй вѣетъ ядовитый вѣтеръ.
Смотри жъ, сестра, остерегайся! Страхъ —
Ограда отъ бѣды; а наша юность
И безъ враговъ въ борьбѣ сама съ собой.
Офелiя.
Я сохраню прекрасный смыслъ урока:
Онъ будетъ сторожемъ моей груди.
Но, милый братъ, не поступай со мною,
Какъ лицемѣръ въ священнической рясѣ;
Не говори: вотъ путь тернистый къ небу,
Когда ты самъ, какъ дерзкiй сластолюбецъ,
Пойдешь цвѣтистою тропой грѣха
И свой урокъ съ усмѣшкой позабудешь.
Лаэртъ.
О, нѣтъ! Но я промедлилъ слишкомъ долго.
Да вотъ и батюшка.
(Полонiй входитъ).
Благословите дважды,
И благость дважды на меня сойдетъ.
Судьба опять свела насъ на прощанье.
Полонiй.
Ты здѣсь еще, Лаэртъ? На бортъ, на бортъ,
Попутный вѣтеръ паруса наполнилъ;
Тебя тамъ ждутъ.
(Кладетъ ему на голову руки.)
Мое благословенье
Да будетъ надъ тобою навсегда!
И эти правила запечатлѣй
Въ твоей душѣ; не говори — что мыслишь,
И мысль незрѣлую не исполняй;
Будь ласковъ, но не будь прiятель общiй;
Друзей, которыхъ испыталъ, желѣзомъ
Прикуй къ душѣ, но не марай руки,
Со всякимъ встрѣчнымъ заключая братство;
Остерегись, чтобъ не попасться въ ссору:
Попалъ — такъ чтобы врагъ остерегался;
Всѣхъ слушай, но не всѣмъ давай свой голосъ;
Совѣты принимай отъ всѣхъ дающихъ,
Но собственное мнѣнье береги;
Смотря по средствамъ, одѣвайся пышно,
Но не смѣшно, богато — не пестро.
Одежда говоритъ о человѣкѣ
А высшiй кругъ одѣтъ въ Парижѣ съ тонкимъ,
Разборчивымъ и благороднымъ вкусомъ.
Не занимай и не давай взаймы:
Заемъ нерѣдко исчезаетъ съ дружбой,
А долгъ есть ядъ въ хозяйственномъ разсчетѣ.
Но главное: будь вѣренъ самъ себѣ,
И, слѣдственно, какъ дважды два — четыре,
Ни передъ кѣмъ не будешь ты фальшивъ.
Прощай, Лаэртъ. Небесъ благословенье
Да подкрѣпитъ въ тебѣ мои совѣты.
Лаэртъ.
Прощайте, батюшка.
Полонiй.
Пора, пора!
Ступай, тебя твоя прислуга ждетъ.
Лаэртъ.
Прощай, Офелiя, и не забудь
Мои слова.
Офелiя.
Я крѣпко ихъ замкнула
Въ моей груди, а ключъ возьми съ собой.
Лаэртъ.
Прощай.
(Уходитъ.)
Полонiй.
О чемъ, Офелiя, онъ говорилъ?
Офелiя.
О принцѣ Гамлетѣ.
Полонiй.
Ахъ, кстати, да!
Мнѣ говорятъ, что съ нѣкоторыхъ поръ
Съ тобою дѣлитъ онъ уединенье;
Что Гамлету всегда сама ты рада.
А если это такъ — по крайней мѣрѣ
Такъ говорили мнѣ, остерегая —
Я принужденъ, Офелiя, замѣтить,
Что дочери моей бы не мѣшало
Смотрѣть яснѣй, для собственной же чести,
На эту связь. Скажи-ка мнѣ всю правду:
Что за союзъ у васъ?
Офелiя.
Онъ признавался
Мнѣ въ склонности своей.
Полонiй.
Да, склонность!
Ты говоришь, какъ малое дитя,
Опасности такой не постигая.
Что жъ, ты повѣрила его признанью?
Офелiя.
Не знаю, право, что и думать мнѣ.
Полонiй.
Такъ я скажу тебѣ, что надо думать:
Ты, дурочка, за чистую монету
Почла его пустыя восклицанья.
Офелiя.
Отецъ, онъ мнѣ въ любви своей открылся
Почтительно и скромно.
Полонiй.
Да! пожалуй,
Все можно скромностью назвать — поди!
Офелiя.
Онъ клятвой подкрѣпилъ свои слова.
Полонiй.
Свистки для перепелокъ. Знаю, знаю,
Когда кипитъ въ насъ кровь, куда какъ щедро
Душа ссужаетъ клятвами языкъ.
Но это блескъ, свѣтящiй безъ тепла;
Не почитай его огнемъ: онъ гаснетъ
Со звукомъ словъ. Скупись впередъ побольше
Своимъ сообществомъ; не будь всегда
Готовою къ бесѣдѣ по приказу.
А Гамлету ты можешь вѣрить вотъ какъ:
Онъ молодъ, онъ въ своихъ поступкахъ воленъ,
Какъ ты не можешь быть вольна... и, словомъ,
Не вѣрь его словамъ: они обманутъ;
Они не то, чѣмъ кажутся снаружи,
Ходатаи преступныхъ наслажденiй.
Они звучатъ, какъ набожныхъ обѣты,
Чтобъ легче обольстить. И коротко, и ясно,
Однажды навсегда: ты не должна
Часы свободны убивать на то,
Чтобъ съ Гамлетомъ пускаться въ разговоры.
Смотри же, помни, дочь! Ступай.
Офелiя.
Я повинуюсь
(уходятъ).
A Room in Polonius’ House.
Enter Laertes and Ophelia.
Laer.
My necessaries are embark’d; farewell:
And, sister, as the winds give benefit
And convoy is assistant, do not sleep,
But let me hear from you.
Oph.
Do you doubt that?
Laer.
For Hamlet, and the trifling of his favour,
Hold it a fashion and a toy in blood,
A violet in the youth of primy nature,
Forward, not permanent, sweet, not lasting,
The perfume and suppliance of a minute;
No more.
Oph.
No more but so?
Laer.
Think it no more:
For nature, crescent, does not grow alone
In thews and bulk; but, as this temple waxes,
The inward service of the mind and soul
Grows wide withal. Perhaps he loves you now,
And now no soil nor cautel doth besmirch
The virtue of his will; but you must fear,
His greatness weigh’d, his will is not his own,
For he himself is subject to his birth;
He may not, as unvalu’d persons do,
Carve for himself, for on his choice depends
The safety and the health of the whole state;
And therefore must his choice be circumscrib’d
Unto the voice and yielding of that body
Whereof he is the head. Then if he says he loves you,
It fits your wisdom so far to believe it
As he in his particular act and place
May give his saying deed; which is no further
Than the main voice of Denmark goes withal.
Then weigh what loss your honour may sustain,
If with too credent ear you list his songs,
Or lose your heart, or your chaste treasure open
To his unmaster’d importunity.
Fear it, Ophelia, fear it, my dear sister;
And keep you in the rear of your affection,
Out of the shot and danger of desire.
The chariest maid is prodigal enough
If she unmask her beauty to the moon;
Virtue herself ’scapes not calumnious strokes;
The canker galls the infants of the spring
Too oft before their buttons be disclos’d,
And in the morn and liquid dew of youth
Contagious blastments are most imminent.
Be wary then; best safety lies in fear:
Youth to itself rebels, though none else near.
Oph.
I shall th’ effect of this good lesson keep,
As watchman to my heart. But, good my brother,
Do not, as some ungracious pastors do,
Show me the steep and thorny way to heaven,
Whiles, like a puff’d and reckless libertine,
Himself the primrose path of dalliance treads,
And recks not his own rede.
Laer.
O! fear me not.
I stay too long; but here my father comes.
Enter Polonius.
A double blessing is a double grace;
Occasion smiles upon a second leave.
Pol.
Yet here, Laertes! aboard, aboard, for shame!
The wind sits in the shoulder of your sail,
And you are stay’d for. There, my blessing with thee!
And these few precepts in thy memory
Look thou character. Give thy thoughts no tongue,
Nor any unproportion’d thought his act.
Be thou familiar, but by no means vulgar;
The friends thou hast, and their adoption tried,
Grapple them to thy soul with hoops of steel;
But do not dull thy palm with entertainment
Of each new-hatch’d, unfledg’d comrade. Beware
Of entrance to a quarrel, but, being in,
Bear ’t that th’ opposed may beware of thee.
Give every man thine ear, but few thy voice;
Take each man’s censure, but reserve thy judgment.
Costly thy habit as thy purse can buy,
But not express’d in fancy; rich, not gaudy;
For the apparel oft proclaims the man,
And they in France of the best rank and station
Are most select and generous, chief in that.
Neither a borrower, nor a lender be;
For loan oft loses both itself and friend,
And borrowing dulls the edge of husbandry.
This above all: to thine own self be true,
And it must follow, as the night the day,
Thou canst not then be false to any man.
Farewell; my blessing season this in thee!
Laer.
Most humbly do I take my leave, my lord.
Pol.
The time invites you; go, your servants tend.
Laer.
Farewell, Ophelia; and remember well
What I have said to you.
Oph.
’Tis in my memory lock’d,
And you yourself shall keep the key of it.
Laer.
Farewell.
[Exit.
Pol.
What is ’t, Ophelia, he hath said to you?
Oph.
So please you, something touching the Lord Hamlet.
Pol.
Marry, well bethought:
’Tis told me, he hath very oft of late
Given private time to you; and you yourself
Have of your audience been most free and bounteous.
If it be so,—as so ’tis put on me,
And that in way of caution,—I must tell you,
You do not understand yourself so clearly
As it behoves my daughter and your honour.
What is between you? give me up the truth.
Oph.
He hath, my lord, of late made many tenders
Of his affection to me.
Pol.
Affection! pooh! you speak like a green girl,
Unsifted in such perilous circumstance.
Do you believe his tenders, as you call them?
Oph.
I do not know, my lord, what I should think.
Pol.
Marry, I’ll teach you: think yourself a baby,
That you have ta’en these tenders for true pay,
Which are not sterling. Tender yourself more dearly;
Or,—not to crack the wind of the poor phrase,
Running it thus,—you’ll tender me a fool.
Oph.
My lord, he hath importun’d me with love
In honourable fashion.
Pol.
Ay, fashion you may call it: go to, go to.
Oph.
And hath given countenance to his speech, my lord,
With almost all the holy vows of heaven.
Pol.
Ay, springes to catch woodcocks. I do know,
When the blood burns, how prodigal the soul
Lends the tongue vows: these blazes, daughter,
Giving more light than heat, extinct in both,
Even in their promise, as it is a-making,
You must not take for fire. From this time
Be somewhat scanter of your maiden presence;
Set your entreatments at a higher rate
Than a command to parley. For Lord Hamlet,
Believe so much in him, that he is young,
And with a larger tether may he walk
Than may be given you: in few, Ophelia,
Do not believe his vows, for they are brokers,
Not of that dye which their investments show,
But mere implorators of unholy suits,
Breathing like sanctified and pious bawds,
The better to beguile. This is for all:
I would not, in plain terms, from this time forth,
Have you so slander any moment’s leisure,
As to give words or talk with the Lord Hamlet.
Look to ’t, I charge you; come your ways.
Oph.
I shall obey, my lord.
[Exeunt.